Лидия Данилова накануне 31 мая вспоминает об отце Иване Комлик
31 мая – день памяти одной из самых трагических страниц истории Казахстана – массовых политических репрессий и ужасающего голода, повлекшего гибель миллионов человек. Ежегодно, начиная с 1997 года, в нашей стране отмечается День памяти жертв политических репрессий.
Сегодня в Рудном проживает 186 человек, которые имеют непосредственное отношение к этой дате. В их числе Лидия Данилова. Всю тяжесть участи репрессированных понес на себе ее отец, а она, хоть и тоже была репрессирована, будучи ребенком, не ощущала себя «не такой как все». Ощутила потом, повзрослев, и то далеко не сразу поняла, в чем дело.
Накануне 31 мая мы встретились с Лидией Ивановной. Она рассказала историю своего отца.
– Раскулачили семью моего отца, это были 1930-1932 годы, коллективизация. Они жили на Украине, в Черниговской области на станции Бахмач. Папа был женатый, был ребенок маленький. Всех сослали по разным местам: отца – в Челябинскую область, в Коркино, куда сослали жену, отец до последнего дня не знал, и не знал ничего о своем старшем ребенке, младшую сестру отца – в Свердловскую область. Двух сестер отца оставили в Бахмач. Почему семью отца раскулачили? Я не знаю. Отец мало рассказывал об этом, но говорил, что они работали своей семьей, держали лошадь, огород, но батраков у них не было, – говорит Лидия Ивановна.
В Коркино Иван Комлик работал машинистом экскаватора в тресте «Коркинуголь», работал хорошо, у Лидии Ивановны хранится пожелтевшая вырезка из местной газеты, с фото отца. В статье рассказывается, что в 1955 году коллектив горняков поработал ударно: добыто около миллиона 300 тысяч кубометров породы, это намного больше плана.
– В Коркино отец женился на маме, у нее уже были дети. Обзавелся семьей. Поэтому я и сестра были детьми врага народа. Отца и нас реабилитировали в 1942 году. Но мы не знали об этом. И отец до последнего дня, пока жив был, не знал, что его реабилитировали, – говорит Лидия Данилова.
Она вспоминает, как маленькой девочкой вместе с матерью спускалась к отцу в угольный разрез, приносила еду.
– Во время войны отец работал в разрезе, ночевал там, домой иногда не приходил. И мы с мамой спускались в угольный разрез, передавали ему еду. У него был помощник из пленных, тоже Иван, молодой, отец называл его Ванюшкой. Отец был очень добрый, иногда приглашал его к нам домой на обед, – вспоминает Лидия Ивановна.
– Я и не чувствовала, что я – враг народа, – подбирая слова, говорит Лидия Ивановна. – Только в 60-е, ближе к 70-у году почувствовала это, тогда уже жила в Рудном. Писала заявление на путевку в Болгарию, в то время только горком партии это утверждал, все данные собирал о человеке, я писала, где отец похоронен. И мне без всяких объяснений пришел отказ в путевке. Через два года подавала документы на круиз вокруг Европы, тоже отказали. Я невыездная была. Только потом догадалась, в чем причина таких отказов. Хотя на момент, когда писала заявления о выделении путевок, я уже была реабилитирована, – продолжает Лидия Данилова.
Иван Комлик был репрессирован без права переписки 25 лет.
– Отец писал, делал запросы в Бахмач, ни ответа, ни привета. Потом сам туда поехал, нашел двух сестер, они сказали ему, что еще одна сестра живет в Серове Свердловской области. Отец очень сильно переживал, даже плакал, когда приехал из родных мест, это было в 1956 году. А в 1957 году умер, ему было 50 лет, инфаркт, – говорит Лидия Ивановна.
Лидия Данилова всю жизнь, 37 лет, отработала в сфере торговли, экономистом. Когда вышла на пенсию, узнала, что репрессированным есть надбавка к пенсии. Вот тогда-то и выяснилось, что ее и отца реабилитировали в 1942-м. А она узнала об этом в 2003 году.
– Поехала в Челябинск, там в прокуратуре дали документ, свидетельствующий о том, что я и моя сестра реабилитированы. С этим документом поехала в Костанайскую областную прокуратуру, и там получила выписку о том, что я признана пострадавшей от политических репрессий и реабилитирована, – рассказывает Лидия Ивановна.
– Отец был очень порядочным человеком. Я таких людей еще не встречала. Жили-то бедно, хлеб получали по карточкам. Лет восемь-десять мне было, ходила за хлебом за четыре километра и получала 2350 граммов, на всю жизнь это запомнила. Отцу 1200 граммов давали, как занятому на тяжелой работе, детям по 300 граммов, маме – 250. Вот пока назад шла эти четыре километра, 350 граммов съедала. Мама ругала немножко, а отец никогда. В то время нищенки ходили по домам, просили хлеб, еду, мама иногда скажет: «Да у самих нет», а отец всегда вынесет что-нибудь покушать. На работу когда уходил, мама собирала ему с собой еду, чай, сахар, а сахар был комовой, щипцами его раскалывали. Так он чай на работе выпьет, а сахар несет назад, и ребятишки соседские видя, что он идет домой, выбегали к нему – а он им сахар раздавал, говорил: «Зайчик вам прислал», – вспоминает об отце Лидия Данилова.
Сегодня, спустя годы после пережитого, она так говорит о событиях, жертвой которых стал отец, да и она сама, так или иначе:
– Мне жалко всех этих людей, которых незаконно обвиняли в чем угодно, и лишали всего. Но уже прожито, пережито это все.
… В 1993 году в Казахстане был принят Закон «О реабилитации жертв массовых политических репрессий». В ноябре 2020 года, согласно Указу Касым-Жомарта Токаева, начала свою работу Государственная комиссия по полной реабилитации жертв политических репрессий. В рамках деятельности Госкомиссии органами прокуратуры выявлены новые данные и в порядке прокурорского надзора реабилитировано более 250 тысяч граждан. В основном, это лица из числа ссыльных и спецпоселенцев.
Елена ВОРОНИНА,
фото Марины КОЛЧАНОВОЙ