1 июля 2020 года в Казахстане вступила в силу новая норма, внесенная в Кодекс РК «О браке (супружестве) и семье» об обязательной психологической подготовке приемных родителей. Сертификат о ее прохождении теперь включен в список документов, необходимых для желающих усыновить ребенка.
В стране заработали Школы приемных родителей (ШПР), главная задача которых – профилактика вторичных отказов – возвратов ребенка из приемной семьи обратно в детдом. По данным фонда «Ана үйі», в Казахстане они достигают до 18-20 процентов. Причина – в недостаточной, прежде всего психологической, подготовленности родителей к приему ребенка из детского дома и завышенные ожидания.
В Рудном функционируют две Школы приемных родителей – в детском доме и в специализированной школе-интернате. Мы побеседовали с социальным педагогом детского дома, с тренером Школы приемных родителей Оксаной Марухой, которая является приемной мамой уже взрослых самостоятельных детей.
– Оксана Викторовна, когда в Рудненском детском доме заработала Школа приемных родителей?
– Вообще, Школа приемных родителей была открыта у нас еще в 2011 году. Но в рамках приказа министра образования и науки о создании таких школ в Республике Казахстан действуем с сентября 2020 года. В Школе приемных родителей работают три тренера: мы с Мариной Жигулиной (Марина Николаевна не только педагог, она сама приемная мама, сейчас у нее на воспитании семеро приемных детей, пятерых уже выпустила – Примечание редакции) прошли обучение, получили сертификат тренеров, и наш психолог Лариса Артамонова прошла аналогичное обучение в текущем году.
– В чем видите свою миссию?
– Как и все ШПР, работаем по программе тренинга Школы приемных родителей. Эта программа разработана специалистами Центра поддержки усыновления общественного фонда «Ана үйі». Цель школы – определить как можно больше детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в семьи граждан под различные формы семейного устройства. Но, пожалуй, главная цель, которую преследуем, – не только обучить приемных родителей, не только определить детей в семьи, но и не допустить вторичного сиротства. Потому что когда ребенка во второй раз сдают в детдом, это наносит ему еще более глубокую психологическую травму, нежели когда он первый раз оказался в детском доме. Это порождает в ребенке недоверие ко взрослым, у него наступают отклонения в поведении.
– Много ли тех, кто, придя в Школу, осознает, что не готов усыновить ребенка?
– Численность группы в ШПР должна быть 15 человек. Бывает, что набираем больше, потому что сейчас занятия проводятся в режиме онлайн, а не оффлайн. После первых занятий люди начинают отсеиваться, кто-то понимает, что еще не готов к такому шагу. Таких, конечно, мало, но они есть: допустим, на первое занятие пришли 20 человек, к четвертому-пятому пять человек может отсеяться. И мы считаем, что это хорошо, лучше заранее определиться с таким важным решением. Возможно, если в дальнейшем человек почитает литературу, или придет волонтером в детский дом, то через какое-то время все-таки примет решение взять ребенка из детдома.
– Вы говорили, что в ходе занятий потенциальные усыновители оказываются не готовыми к тем трудностям, которые могут возникнуть после усыновления. О каких трудностях идет речь?
– Чаще всего люди приходят на первое занятие в Школу приемных родителей в «розовых очках», так же они воспринимают и сам процесс усыновления. Они насмотрелись жалостливых фильмов, рекламных роликов и им стало жалко сирот. В детский дом они приходят с уже готовой картинкой: вот появится у меня девочка, наряжу ее в платье, будем с ней гулять и веселиться. И очень малый процент людей задумывается о том, а что будет дальше? И когда на занятиях проводим ролевые игры – это ситуации, взятые из жизни приемных родителей, то кандидат понимает: «Оказывается, ребенок может себя вести вот так, а я-то об этом совсем не подумал!». Или ребенок начинает воровать, сразу возникают вопросы: это генетика или же какие-то отклонения? И как с этим быть? Поэтому на занятиях с будущими родителями стараемся разбирать сложные ситуации для того, чтобы человек задумывался и осознавал, что не все будет гладко. И «розовые очки» снимаются. Да, взять ребенка из детского дома, сделать его счастливым – это очень хорошая, добрая цель. Но получится ли у вас самих быть счастливыми и сделать ребенка счастливым? Об этом нужно думать в первую очередь, и рассчитывать свои силы.
– А много ли тех, кто прошел Школу приемных родителей и усыновил ребенка?
– С сентября 2020 года обучение в нашей ШПР прошел 81 человек, все получили сертификаты. 19 из них являются приемными родителями (сюда включены усыновители, опекуны-попечители и те, кто взял детей на патронатное воспитание). Детей, которые за это время обрели семьи, насчитывается 24. Сейчас работают две группы ШПР – 18 и 16 человек.
– Занятия в Школе приемных родителей платные или бесплатные? Сколько длится курс обучения?
– Занятия бесплатные. Курс длится около 3,6 месяцев. Программа тренинга рассчитана на 14 занятий: первое занятие ознакомительное, еще одно – по законодательству, а 12 – это психолого-педагогический блок. Занятия проходят раз в неделю по три часа в вечернее время – с 19.00 до 22.00 часов. На занятии предусмотрен небольшой перерыв. По каждой теме рекомендуем прочитать ту или иную литературу, просмотреть тот или иной видеоролик, чтобы получить дополнительные знания, повысить свои родительские компетенции.
Если люди решаются на усыновление, то Школу приемных родителей должны проходить оба супруга, если собираются брать ребенка под опеку или патронат, тогда занятия может посещать один из супругов.
Группа у нас закрытого характера, полная конфиденциальность. Все, что увидели и услышали на занятии, не выходит за пределы группы. И я не имею права подключить к ней кого-то извне: работают слушатели, тренеры и директор детского дома Павел Коваль.
Режим онлайн достаточно удобен, Школу приемных родителей у нас может пройти житель из любого региона Казахстана. К нам записываются кандидаты не только из Рудного, Лисаковска и Костаная, но и из Аулиекольского, Денисовского районов, сейчас обучаются женщина из Нур-Султана и две женщины из Алматинской области.
– Возвращаясь к теме вторичного сиротства. Много ли в Рудненском детском доме воспитанников, которых неоднократно отдавали сюда?
– Таких детей у нас, к счастью, мало. За последние три года только двух девочек вернули. Причем кандидату в усыновители объясняли особенности поведения сестер, говорили, что они уже были под опекой в хорошей семье, и там не сложилось, отговаривали, не хотели травмировать девочек, если они опять окажутся в детском доме. Не смогли убедить. Кандидат взял их в приемную семью и, как мы и предполагали, пошел возврат. Это случилось через восемь месяцев. Девочки сложные, педагогам с ними непросто. У сестер нарушена привязанность, то есть они, вроде как, и хотят любить и чтобы их любили, но в то же время отгораживаются от проявлений заботы. Потому что изначально мама, злоупотребляющая спиртными напитками, бросала их, оставляла разным людям. И привязанность, которая формируется у ребенка с рождения к маме или к человеку, который всегда рядом, нарушилась, ее нет. Соответственно, дети и хотят иметь родителей, но у них не получается их любить, и они начинают вести себя плохо. В таких ситуациях дети даже самим себе не могут объяснить, почему так происходит, это проблема психологического характера.
– Выходит, что есть сироты, которым невозможно жить в приемной семье?
– Нет. Каждый ребенок хочет жить в семье. Весь вопрос в том, готова ли семья работать с такими детьми? Потому что воспитание заключается не только в любви, это каждодневный тяжелый труд. Причем если в семью берут даже трехлетнего ребенка, то тут уже идет перевоспитание, а если речь идет о детях школьного возраста, то это ежедневная коррекционная работа. И встречаются люди, которым просто не хватает на это сил. Здесь встает проблема, что у нас в стране нет службы сопровождения приемных семей, она есть только в Центре поддержке усыновления. А даже если бы она и была, то не каждый приемный родитель изъявляет желание, чтобы его сопровождали: если взял ребенка, хочу сам воспитывать, не надо лезть в мою семью. Тем не менее, на каждом занятии ШПР говорим кандидатам в усыновители: вы не должны бояться обратиться за помощью к специалистам, они могут оценить ситуацию со стороны и указать на то, что вы делаете не так. Потому что ребенок ведет себя плохо оттого, что ваши действия неправильные, чаще всего так бывает.
– Оксана Викторовна, исходя из вашей практики, что движет людьми, которые хотят усыновить ребенка из детского дома?
– Этот вопрос всегда задают психологи, которые работают с кандидатами в усыновители. И для нас тоже очень важно не ошибиться и установить истинный мотив, который движет потенциальным усыновителем. Мотивы бывают конструктивные и деструктивные. Человек сам по себе может быть замечательным, прекрасным семьянином, высококлассным специалистом, но у него возникает деструктивный мотив. Например, так называемое «пустое гнездо». Свои дети выросли, разъехались, а родители чувствуют в себе нерастраченную любовь, и с помощью приемного ребенка хотят заполнить образовавшуюся пустоту. Еще один отрицательный мотив – материальная выгода. Усыновители получают только единовременное пособие от государства, а за опеку и попечительство опекун получает 10 МРП на содержание ребенка. Конечно, это маленькая сумма, даже меньше прожиточного минимума, но, тем не менее, деньги. А патронатные воспитатели, помимо 10 МРП, получают еще одну выплату от государства. Другой деструктивный мотив – в семье умирает ребенок, и его хотят заменить. А родители еще не справились с этой болью, и пытаются взять ребенка из детского дома. У нас были такие случаи. Но этот деструктивный мотив может стать положительным, если родители уже справились с горечью утраты, вернулись к нормальной жизни, тогда, конечно, у них есть все шансы усыновить ребенка. Есть, конечно, и конструктивные мотивы, когда по медицинским показаниям семья не может иметь детей. Как правило, такие пары долго идут к решению усыновить ребенка, прежде пробуя ЭКО, но безуспешно. Встречаются и молодые супруги, которым еще и 30 лет нет, но у них уже зрелая мотивация стать приемными родителями.
Елена ВОРОНИНА,
газета «Рудненский рабочий»
фото Марка ТИХОМОЛОВА